Из дневников Франчии А. Ла Дью

* * *

Нам часто говорят, что нашими настоящими учителями являются аналогия и соответствие, и я думаю, большинству из нас вполне понятно, что это верно. Мы почти все очень склонны искать необходимые нам знания на небесах, забывая, что каждая песчинка и каждая капля воды содержит в себе Вселенную. Мы часто попадаемся на том, что называем вещи «обычными» и «нечистыми», а также считаем их недостойными серьёзного внимания. Но одна из самых простых истин, усвоенных моим сознанием, дошла до меня во время прозаического занятия — приготовления пирожков. Если кто-то сомневается в моих словах, я бы попросила их подумать об ингредиентах: жарение происходит в масле, которое содержит в себе элементы тепла, света, звука, цвета и формы. Затем рассмотрите внутренний и внешний круги, и вы полностью поймёте ход мысли, который я имею в виду.

Но из всех уроков, которые я получила при изучении природы и её законов, наиболее плодотворным было наблюдение облаков. В одном из вариантов «Голоса Безмолвия» мы читаем: «Его (Адепта) тело становится как облако, из которого вырастают конечности». Христа изображают идущим среди облаков в небе во время второго пришествия, а при вознесении — окутанным облаком. Существует множество упоминаний об облаках во всех мистических трудах.

Часто я рассматривала облака с материальной точки зрения, но сейчас вижу в каждом облаке, которое созерцаю, нечто реальное, существенное и живое. Это даёт мне соот-ветствующее понимание сложнейшей проблемы — отдельное бытие тела и единство душ. Понаблюдайте как-нибудь за небом, когда весь горизонт закрыт облаками и нигде нет просвета. Небо выглядит как плотный покров, окутавший мир. Наблюдайте дольше и вы увидите, как облака начинают расходиться и рассеиваться, поворачиваться, закручиваться, проходить сквозь друг друга с молниеносной скоростью, и каждое, несомненно, устремляется к деянию, только ему предназначенному. Продолжайте ещё и, возможно, вы увидите, как отдельные облака снова соберутся вместе, образуя группы. По моему мнению, каждое из них — покров или одежда духовной сущности, которая осуществляет свои деяния, связанные с заселением миров в пространстве.

Просто рассмотрите каплю воды под микроскопом и сосредоточьтесь на том, что вы там увидите. Среди многих других объектов, принадлежащих к Царству элементалов, существуют мириады маленьких жизней, каждая из которых представляет положительный или отрицательный полюс бытия и содержит семена будущего развития. Прежде чем эта капля воды снова испарится в воздухе, она оставит массу жизней на земле и что-то возьмёт от неё. Мы знаем, что высшие элементалы постоянно работают на Вселенское «Я». Мы знаем также, что в воде существует весьма таинственная сверхчувственная сила. Разве не удивительно, что Духи Воздуха ниспосылают физическую жизнь всему на земле именно через облака?

Задумайтесь также и над поведением капелек воды, после того как их разбрызгали. Они начинают тесно взаимодействовать с элементами Праны, или жизненной энергии, и затем уже непосредственно вступают во взаимодействие со всеми проявлениями жизни на земле. Вся жизнь — это один постоянный взаимообмен атомов, и, в любом случае, те же самые законы в какой-то степени должны действовать не только на том плане, с которым мы наиболее тесно связаны, но и на других.

Изучение облаков в таком аспекте открыло во мне способность распознать моё Высшее «Я» и его единство со всеми другими «я» в гораздо большей степени, чем любое другое исследование, предпринимаемое мною. Я думаю, что теософы, как правило, недостаточно размышляют о своём Высшем «Я». Врождённое стремление к Отцу, или совершенству, коим мы представляем себе это Высшее «Я», никогда не должно подавляться, так как это естественная связь между нами и Вселенским «Я», и именно с его помощью каждый из нас сможет рано или поздно узнать о том, что Господь должен прийти к вам.

В моей жизни был период, когда я жила, как мне казалось, двойной жизнью, я была в постоянном общении с тем, что я по своему невежеству считала Богом, но, как я теперь понимаю, это было, вероятно, проявлением моего Высшего «Я». Именно оно говорило мне всё то, что с тех пор так важно для меня. И именно Оно указало мне на небеса, когда я однажды наблюдала, как духовные сущности ряд за рядом устремляются от горизонта к зениту. Для моего естественного зрения в тот момент они приняли форму крошечных белых облаков, но то, что я увидела внутренним зрением, не дано рассказать смертным. С тех пор я часто пыталась поведать другим о том, что видела, но при каждой попытке встречала непреодолимое препятствие. Я не могу найти ни слов, ни умения, чтобы выра-зить это удивительное явление. Нет в языке средств, чтобы передать эту реальность. Думаю, во всех тех случаях, которые касаются нашего внутреннего развития, так должно быть всегда.

Каждая индивидуальность должна пройти духовный путь сама. Вам следует помнить, что все духовные учителя особо подчёркивали эту обособленность высшей жизни.

Некоторые склонны сомневаться в том, что я говорила о страданиях Господа. Но тем, кто являются теософами, я могу лишь указать на индивидуальность Того, Кто нам известен как Безымянный, Великая Жертва, Тот, Кто пребывает в круге тьмы, глядя на свет, от которого Он отделился, Тот, Кто не войдёт в Нирвану до тех пор, пока последняя человеческая душа не избавится от опасностей, подстерегающих на пути даже высочай-ших Адептов. Есть что-то в этом описании, что не может не тронуть глубочайший родник человеческого сердца, которое всегда смутно ощущает, что именно представляет собой в действительности эта Великая Жертва, Та Жертва, которую мы будем когда-нибудь призваны принести. Можно ли представить себе большее страдание? Кто же это, если не Христос, Первый и Последний, ибо Он не войдёт в обитель Благословенного, как пастырь, до тех пор, пока последний ягнёнок Его стада не окажется в загоне и дверь не будет надёжно заперта.

Попытаемся помыслить обо всех Расах нашей Манвантары, восходящих по спиральной лестнице, ведущей к тому кругу, где находится наш высший идеал. Путь туда узок и крут, поэтому мы можем продвигаться лишь по одному. Весь свет, видимый нами, — свет, излучаемый от Великой Жертвы. Если кто-то из нас слаб и упадёт, следующие за нами не смогут пройти дальше, пока мы не поднимемся. Если наши чувства поведут нас на боковой путь, наши братья должны будут стоять и ждать, пока мы вернёмся, или остановиться и оплакивать нас и делать всё, что могут, чтобы нас отыскать и вернуть назад, даже если это обозначало бы возвращение к началу пути. Те, кто идёт впереди нас, должны остановиться и дождаться, пока мы не подойдём. Если бы мы все это осознали, могли бы мы когда-нибудь нанести боль друг другу? Могли бы осмелиться подумать, что однажды, глядя в лицо Великой Жертве, услышим, как он говорит: «Человек, где твой брат?» Ни один аспект Закона милосердия не допускает этого. Нас часто поражает злое слово или поступок кого-то, личность и имя которого всегда были синонимом всего высокого и доброго. В нашем невежестве мы тянем его к барьеру нашего интеллекта, судим и осуждаем его, но если бы поняли истину, то обнаружили, что в этом была необходимость действия упомянутого выше Закона братства. Мы допускаем, что этой личности позволили оступиться по одной из двух причин: или она однобоко, непропорционально развивалась, или обогнала, переросла какую-то другую, кармически связанную жизнь, другую часть себя, и вынуждена дожидаться, пока последняя её догонит. Это падение, в действительности, не падение. Крайности этой двойственности человеческой природы оказываются оправданными, как только урок жизни усвоен или препятствие устранено.

Века понадобятся, чтобы отказаться от ереси, преподанной заблуждающимися братьями и сестрами, которая утверждает, что человеческая природа порочна в своей основе. Мы — чистые и добрые в нашем глубинном существе, где живёт Христос, и наука учит нас, среди прочего, одной истине — что принимать во внимание для нашей же пользы; речь идёт о гипнозе, об эффекте внушения и самовнушения. Я отлично помню время, когда я не могла увидеть ничего такого, что стоило бы внимания. Да и сейчас ещё не вижу. Вместе с тем, думаю, что я смогла несколько продвинуться в осмыслении моей прежней позиции. Трудность здесь, как и везде, заключается в сохранении полного равновесия и нахождении своего лайя-центра, чтобы оказаться в нём как бы всей своей мощью. Но увы, этот лайа-центр, эта бесконечная мысль или слово — это распятый божественный человек в сердце Беспредельного Отца, покрытый той видимостью материи, которую мы по невежеству называем человеком! Только чистая духовная душа ребёнка может постичь это, душа «младенца», как сказал Иисус. Почему мы не способны понять, что, если бы можно было это физическое тело снять, как одежду, мы увидели бы себя светящимися маленькими точками или звёздами в глубине Абсолютной Жизни — просто лайа-центрами, куда были направлены мысли Бога, причём каждый бесконечно малый центр содержит потенциал мира, способный расширяться по непреложному закону, пока не включит в себя все остальные центры.

Франчиа А. Ла Дью. Избранное

БЕЛЫЙ ГОРОД ЦЕНТРАЛЬНОГО СОЛНЦА

Следующие далее страницы повествуют о реальном опыте души, который, как пишущая надеется, будет ценен для всех изучающих эзотерические доктрины, а также для тех, кто обращён к Неизведанному. Это не плод воображения какого-то писателя, а некий рекорд реального опыта временно освобождённой души. Город, описанный в рассказе, является тем, о котором говорил Св. Иоанн в Книге Откровения: это город, сходящий с небес, «Новый Иерусалим»; иными словами, дэвакханический город, в который входит освобождённая душа в определённый период своего развития.

«И там найдёшь то, что ничем не оскверняется»

Я перевернула одну страницу Книги Жизней. Жизненная энергия быстро покидала моё истощённое тело. Я легла отдохнуть, закрыла глаза, чтобы уснуть, как я тогда полагала, сном смерти. Страница, только что перевёрнутая, состояла из печальнейших записей многих грустных эпизодов. До самого последнего слова все они были полны описаниями разочарования, мук, отчаяния, бедности и сердечной болезни, пересыпанными кое-где одинокими словами надежды на отдалённое будущее. Я думала о поэме, которую однажды прочитала. В ней умирающая женщина выразила желание, чтобы ей было позволено лишь лечь в могилу и успокоиться прежде, чем она вступит в славу Небес. Я тоже желала подобного благословения, ведь я, ох как, устала!

Звучание далёкой музыки наполняло мой слух, и, как только я прислушалась, всё в мгновение ока вдруг изменилось. Сначала я не могла различать ясно предметы, так как моё зрение, казалось, было затуманено пролитыми мной слезами. Но прямо предо мною была несказуемая Слава! Постепенно пелена спала, и первое, что я увидела, была атмосфера нежно-розового цвета морской ракушки, так наполненная Жизненной Эссенцией, что моей первой мыслью было: конечно, я могу подняться и лететь; Закон гравитации здесь не должен действовать. Затем я увидела, что нахожусь в большом городе и стою на ясной, белой, прозрачной субстанции, снизу и сквозь неё я могу видеть созвездия звёзд в небесах, с которыми всегда была близка. Моё зрение не было более ограничено. Препятствий больше не существовало для моего взора: я могла направлять и контролировать его некоторым усилием воли. Во все стороны от меня расходились аллеи, по сторонам которых выстраивались здания из чистого белого материала. Крыши домов были золотые, а вместо стен их поддерживали огромные колонны разных конструкций. Многие колонны были соединены белыми тонкими занавесями, схваченными в центре большими золотыми звёздами либо другими эмблемами. Пол зданий был из той же белой переливающейся субстанции. Между некоторыми колоннами стояли аллегорические статуи, инкрустированные розовым перламутром, между другими — мистические фигуры самых нежных оттенков фиолетового, голубого и розового цветов. Каждая из них светилась внутренним светом.

В центре одного из сооружений, образованного занавешенными колоннами, на пьедестале стоял серебристый светящийся глобус, из которого исходили многочисленные лучи света. Я поняла, что эти лучи каким-то мистическим образом связаны с человеческими существами, населявшими город, но их я ещё не могла видеть. Вскоре я обнаружила себя перед группой колонн, образующих квадрат и огораживающих треугольник. Я вошла в просвет между двумя колоннами, покрытыми сверху массой цветов, и уловила сверкание света, идущее из огромной сферы, или солнца, в центре треугольника. Я почувствовала неописуемое желание войти в это эманирующее сияние. Я сделала это и оказалась в такой тьме, которая есть Абсолютный Свет.

Слова совершенно недостаточны для описания ощущения единства со всеми предметами и существами, что пришло ко мне. Как будто моя рука лежала на пульсе Творящей Мощи, и я могла осознавать всецело, что лишь единое Сердце бьётся в совершенном ритме Вселенной. Но я также знала, что должна сразу же выйти из этой сферы. Мощь, познанная там, была слишком велика для меня, чтобы выдержать.

Я немного прошлась и увидела себя стоящей перед тем, что показалось мне вначале большим круглым дворцом из чистого белого хрусталя. Как только я пристально посмотрела на него, он стал сверкать ещё более ослепительно. Я увидела, что его обвивает спиральная лестница, которая всё уменьшалась и уменьшалась, уходя вверх, пока не достигла свода. У его вершины, около трона, я увидела громадное Око. Божественный Свет, который оно излучало, я не могла вынести и закрыла глаза. Затем я услышала низкий голос, явно исходивший из него, который говорил мне: «Дитя Моё, так же, как Я восходил кругами страдания, должна и ты подняться ко Мне». Я бросила взгляд на идущие вверх ступени лестницы и увидела, что на каждом её повороте были огромные малиновые пятна, горевшие и переливавшиеся подобно живому огню. Я подошла ближе, наклонилась, чтобы рассмотреть их, и поняла, что это были пятна человеческой крови. С печалью я отвернулась, подумав, что невозможно для меня когда-либо достичь такой высоты, потому что только те, кто поднялся к звёздам, были бы в состоянии узреть её. Я шла дальше, пока не приблизилась к тому, что выглядело узким белым камнем, пролегающим как мост через огромное ущелье. В ужасе я отпрянула назад, ибо увидела что-то, что показалось мне злыми духами, бушевавшими в том ущелье. На самом деле это были духи огня, или огненные Элементалы, работающие в своей стихии. Казалось, они занимались отделением мельчайших частиц золота от какой-то красной субстанции, поднимаясь и опускаясь в совершенном ритме на огромных, ослепительной красоты ветвях великолепной золотой розы. Мой страх исчез, я прошла по узкому мосту и скоро услышала звук, напоминающий шум моря. Я проследовала боковой тропинкой и подошла к водоёму, наподобие внутреннего моря. Его волны как будто никогда не доходили до окружавших его белых песков, а отбрасывались назад какой-то внутренней силой к центру, вращаясь и падая, они выплёскивали громадные покрывала из белых брызг в атмосферу розы, которые окутывали туманную человеческую фигуру.

Снова я услышала низкий шум голосов и, вернувшись обратно, вскоре дошла до города, в котором росла немыслимая растительность. Таких цветов, деревьев, папоротников, трав никогда не видели на Земле! Цветы имели бледные оттенки. Они были, главным образом, белыми, едва окрашенные то здесь, то там голубым и розовым, фиолетовым и золотым цветом. Листья деревьев и трав искрились так, как будто их покрыли диамантовой пылью. Каждая травинка была крохотной сознательной жизнью, и так как я не слышала слов, то между мною и ними существовал обмен мыслями. Я прошла небольшой путь и заметила, что мои подошвы не оставляют следов и каждая былинка после моих шагов выпрямляется со звуком, похожим на низкий раскат смеха.

Я стояла перед высокой, прекрасной белой лилией и была готова сорвать её, как вдруг услышала низкий мелодичный голос: «Не делай мне больно, сестра моя». Как только до моего слуха дошли последние два слова, меня охватила волна любви, сострадания и дружелюбия, и я осознала, что все растения, которые я видела вокруг, были живыми, самосознающими сущностями. Я прислушалась, громадные столбы, здания, деревья и даже воздух — всё было живым и звучащим тихим приятным тоном. Я прошлась от дерева к цветку, впитывая всё, что могла, от их шёпота, как внезапно на меня нахлынуло страстное желание человеческого общения. Прежде чем я успела полностью сформулировать его, глубокий сильный голос произнёс в мою сторону: «Я здесь, дорогое сердце, но я не мог стать видимым, пока ты не пожелала этого». Я повернулась, и сердце моё готово было оставить меня. Человеческое существо стояло рядом со мной, прекрасное и величественное, облачённое в одеяние из золота, собранное на груди большим сверкающим рубином, на котором был нарисован странный иероглиф. Меня привлёк взгляд его глубоких изучающих глаз, глаз, наполненных милосердной любовью, чистотой и силой, и волна обожания наполнила мою душу, я воскликнула: «Это Бог». Но голос ответил: «Нет, дорогое сердце, Я — Давид, твоё другое Я. Ещё не время твоего покоя, твой труд ещё не закончен». Моё сердце утонуло во всём, что я вспомнила из своего прошлого. Всё напряжение, все страдания тех утомительных лет, что прошли до того момента, как я определила себя на упо-кой, пронеслись в моём сознании. Но у меня не было времени задерживаться на таких мыслях, ибо мой друг, понимая состояние моего ума, сказал: «Потерпи ещё немного. Оглянись вокруг». Пелена упала с моих глаз, я увидела толпы и толпы человеческих существ различного вида. Я смогла различить расовые черты каждого из них, а также их одежды. Все были облачены в одеяния и мантии, но разных цветов. От драгоценных камней, которые собирали одежды на груди или плече, исходило неземное сияние. «Какая причина такого богатства цвета в драгоценностях?» — спросила я, и мой спутник ответил: «Разнообразие излучений указывает на различие в степенях достижения Духа».

В этот момент я услышала звук, подобный звуку громадной серебряной трубы. Звук увеличивался и наполнял постоянно возрастающими волнами всё пространство. Розовый оттенок атмосферы сменился на ярко-белый. В то же время медленный приятный шелест цветов, деревьев, воды и всех форм жизни, усиленный звуком, принимал мириады форм, подобных голубям, плывущим по воздуху, постепенно росли их интонации и звучание. Прекрасные плывущие формы человечества обрели новое сияние. В совершенной гармонии они пели такие радостные песни привета, что земным пером или языком нельзя было их описать. Самым странным было то, что песня казалась мне знакомой, и без всякого усилия я присоединилась в радостном порыве к другим существам и подняла руку вместе с ними в мольбе к небесам. Небеса раскрылись, и медленно нашему взору явилась Сущность, окружённая семью другими сущностями. Эти последние по красоте далеко превосходили все формы жизни, которые я видела. Существо в центре как бы держало на ладони каждое сердце этого громадного столпотворения людей. И его Белая Рука простиралась в благословлении. Слава, чистота, сила и мощь исходили от этой царственной фигуры, и, казалось, звучали аккордом в каждой груди до тех пор, пока она была способной вибрировать в более низком ритме.

«Это — Христос», — раздался голос слева от меня. «Это — Будда», — сказал другой справа. «Это — Гор», — прокричал кто-то недалеко от меня. «Это — Конфуций», — произнёс некто вдалеке. И слышала я, как произносились где-то многие другие сокровенные имена. Я была так очарована мощью Глаз, которые пристально смотрели на меня, видели всю мою душу, что упала на колени, сказав: «Это Отец». Взяв меня за руку, Давид произнёс: «Нет, дорогое сердце, это Учитель Христос. Поднимись и взгляни на символ». Я внимательно посмотрела по сторонам, и везде и всюду увидела тонкие серебряные нити, идущие от сердца каждого; все нити были собраны в пучок, они входили и исчезали в камне, что светился на груди Учителя. Я одна как будто была без нити. Я повернулась к Давиду со страданием тоскующей любви, которую испытывала. Как только я пристально посмотрела ему в глаза, то почувствовала, что моя хрупкая форма растворяется, и осозна-ла, что меняюсь от смотрящих на меня столь неотразимым взглядом Глаз. Ещё немного, и я стала Давидом, а Давид (моё Высшее «Я») был мной. Чувства разделения больше не существовало, мы были одной сущностью. Тогда серебряная нить зажглась в моём сердце, а также и в Сердце Учителя. Жизнь как таковая перестала быть тайной для меня, я осознала её единство и ясно поняла, что моя сущность может быть поглощена одним усилием воли Учителя, и что я сама как будто была впитана Давидом.

Бросая взгляд нежной любви на множество существ, Учитель сказал: «Дети, идите трудиться в Моём Храме. Я есть Вино Жизни, а ей нужна каждая его малейшая часть». Мало-помалу всё начало меняться. Учитель исчез, скрывшись из виду. Я почувствовала свою личность, принимающей снова отдельную форму, и Давид покинул меня. Небо, деревья, здания, вода — всё приняло свой материальный вид. Прекрасное существо рядом со мной растворилось и исчезло. Я открыла глаза и узнала себя, больную и одинокую в своей маленькой комнате, но со мной остался Свет, никогда с тех пор не покидающий меня.

Я поднялась и перевернула ещё одну страницу в моей Книге Жизней.

КАРТИНА СОТВОРЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ

Над гладью бездны царили тьма, мрак, небытие. В сердце Вселенской Души покоились в глубоком сне Время и Пространство. Движение, первородное дитя предшествующей Манвантары, первый сын и навеки единственный, после долгого напряжённого труда пребывал в состоянии покоя. Не было ничего.

В Беспредельности из сердца Сострадания исходило нескончаемое негромкое и трепетное Дыхание, оно проникло в сердце Вселенской Души и пробудило в нём к жизни Зародыш; проснувшись, Зародыш стал произрастать; и возникла из непроявленного точка проявления. Трепет жажды Любви охватил всю Беспредельность, великую бездну, и в этот миг из точки проявленной стремительно вылетел Люцифер, сын первого утра, несу-щий в руке светильник, чтобы освещать новую Манвантару.

Всё дальше и дальше устремлялся Светоносец, и путь его проходил по непрерывно расширяющимся кругам, светильник в руке его оставлял за собой облако искр на спиральных линиях, образуемых его неостановимым бегом. Негасимый огонь в светильнике питался энергией самого Светоносца. Энергию эту он черпал из источника своей жизни. Когда Светоносец вступил на самый отдалённый круг Пространства, им сотворённого, наступил срок, когда он должен был стать первой великой жертвой. Светозарный Лученосец-Люцифер устранился, ушёл в небытие, чтобы освещалась вся Вселенная. Теперь он уже больше не существовал как отдельная сущность. Он пребывал в лучезарности проявленного Света.

Ещё один неостановимый трепет извечного Зародыша, и снова точка набухла и стала увеличиваться. Из её глубин вышли наружу три другие светозарные формы, следующие по пути, проложенному первым Светоносцем-Люцифером. Как снопы колосьев пшеницы, несущие собранный за все многочисленные эпохи опыт, Воля, Мудрость и Сила непреклонно устремились вперёд. Они, простирая перед собой руки, щедро разбрасывали драгоценные зёрна истины, чтобы жертва, принесённая СВЕТОНОСЦЕМ. воплотилась в жизнь и проявилась в форме первого куба новой Манвантары.

И снова жажда действия подвигла Зародыш к созиданию. Изнутри точки вышли семь других форм — блистающих, излучающих свечение, чистых и прекрасных. Эти сущности, достигшие совершенства, являли собой каждый мужчину-женщину, как цветок и плод предшествующих эпох — Форму, Число, Гармонию, Истину, Справедливость, Силу и Мужество. Эти семеро с благостным смирением подвергли себя испытанию светом и вибрацией и были расчленены на мельчайшие частицы, чтобы стать пищей для множеств, рождённых из третьей великой жертвы во имя самой Вселенной. Жертва их воплотилась в Песнь: родилась новая Песнь Жизни, Новое Мироздание.

Древняя цивилизация Египта

Древний Египет, когда-то называемый «Двойной Землёй», состоял из двух больших частей — «Земли Юга» и «Земли Севера». Следуя традиции, каждый царь при своей коронации, которая не совпадала с моментом получения царства, во время правления его отца или в день смерти его предшественника получал, как главный знак отличия, две ко-роны. Белая верхняя корона символизировала его власть над югом, красная — господство над севером. Земля Египта напоминает узкий пояс, разделённый посередине потоком воды и зажатый цепями гор с каждой стороны. Справа от реки Эфиопское нагорье сопровождает водный поток на всём его протяжении. Слева — низкие холмы Ливийской пустыни простираются в том же направлении, что и река — с юга на север вплоть до побережья Средиземного моря. Сама река была названа греками и римлянами «Нилус». После разветвления, к северу от древнего города Мемфиса, река разделяется на три больших рукава, которые орошают равнины Нижнего Египта и расходятся в форме греческой буквы «дельта», которая напоминает треугольник, а вместе с четырьмя малыми рукавами образуют семь устьев Нила.

В ранние времена между двумя землями была опустошительная междоусобная вражда, иногда приводившая к замене правящей династии и воцарению завоевателя. Стены погребальных часовен покрыты барельефами, изображающими сражения и отрасли хозяйства нации, где большое место занимали возделывание полей и выращивание скота.

Во время празднеств фараоны сами вели пышное царское судно по священным рекам, чтобы исполнить мистические обряды в честь земледелия. Жрецы относились к плугу как к священнейшему орудию и полагали, что предел стремлений человека — возделывание полей Элизиума и плавание в лёгких челнах по прохладным водам иного мира.

С очень раннего периода камень обрабатывался по правилам высокого мастерства, а металлы — золото, серебро, медь и железо — выплавлялись и использовались в искусствах, а также для производства орудий. Дерево, кожа, стекло, лён и даже тростник находились в повседневном применении, на гончарных кругах из глины Нила лепили сосуды и обжигали в печи.

Старые египтяне были горды и надменны, но в школах ребёнок бедного писца сидел рядом с богачом и имел равные шансы получить назначенные дары.

Закон, который обязывал их молиться Богам, почитать мёртвых, давать хлеб и пи-тьё голодному и жаждущему, открывает нам самые лучшие черты древних египтян. Сорок две заповеди, содержащиеся в «Книге мёртвых», не ниже христианских наставлений.

Хотя далёкая история древних египтян полна интереса для исследователя, нам, как теософам, интересно время женщины-царя Хатшепсут, которой приписывалось великое честолюбие и которая была строителем огромного Храма Солнца, аллеи сфинксов и многих других величайших строений египетской древности. Из-за её нежелания, чтобы к ней относились как к женщине, все надписи в её честь на храмах были сделаны иероглифами мужского рода. Поэтому многие, лишь поверхностно изучавшие египетскую историю, не отдают отчёта в том, что этот, так называемый царь, был женщиной, которая сначала правила вместе с братом, бывшим также её мужем, а затем он был либо убит по её наущению, либо умерщвлён иным способом, поскольку одним из первых её актов после присвоения верховной власти было удаление его имени со всех великих построек, начатых ими вместе.

Однако у меня она вызывает только восхищение, как и Рамсес П, история которого, судя по иероглифическим записям, могла бы составить тома.

Представляется, что этот Храм Солнца должен был быть построен под непосредственным наблюдением Адептов, ибо в нём, несомненно, проводились высочайшие мистерии, свидетельства о которых подлинный искатель встретит на каждой его стене.

Никто из нас, даже сегодня, когда прошло столько времени, не может думать о Египте на взлёте его цивилизации без благоговейного трепета. «Из Египта призвал я Сына своего», — не пустые слова. И они относятся не только к одному времени или человеку. Бог призывал своего Сына из Египта (из тьмы) с незапамятных времён; и сын продолжал выходить во всей силе Духа в особые моменты времени. Вновь и вновь дух древнего учения бывал скрыт искажающими толкованиями и жадностью. Но теперь ещё раз Бог призвал Своего Сына, и тучи немного рассеялись, чтобы мы могли увидеть, что за человек этот Сын Бога.

О Египте нельзя думать, не ассоциируя его самым тесным образом с властью, славой и богатством. Мне, при моём незнании действительных фактов, он кажется одним огромным храмом, подобием Храма Человечества. Все описательные выражения, которые я могу использовать в связи с этой темой, как вы, конечно, понимаете, были взяты из различных историй Египта.

Когда цивилизация Египта была в расцвете, службы в различных храмах были частью повседневной жизни, и самой значительной частью. Высочайшей целью в жизни для царя, вельможи или крестьянина было стать служителем храмов, различные службы которых были шагами к Адептству.

Существовали четыре аллеи сфинксов, каждая из которых тянулась от Карнака до Луксора. Каждый сфинкс был в высоту семнадцати с половиной футов. Сфинксов разделяло расстояние, меньшее, чем их длина, что символизировало жизнь на Земле (less than their length, typical of life on earth). Семнадцать с половиной считалось числом смерти; и каждый посвящаемый в Адептстве, проходя по этим аллеям во время посвящения к дверям храма, должен был останавливаться у каждого сфинкса, который олицетворял определённый грех, и вопрошать, испытывать, оценивать себя и ждать в тишине, пока не откроются самые глубокие тайники его души, и он не сможет сказать о каждом страстном желании и стремлении: «Оно утихло». Величественная аллея кончается перед грандиозным Храмом Изиды, не доходя до него две сотни футов.

Десять храмов образуют вместе один огромный храм, охватывающий всё в радиусе двух миль. Каждый сфинкс держал между своих лап стоящую человеческую фигуру с crux ansata (ангхом) в руках, представляющим интуитивное «я». В конце аллеи стоит статуя Мемнона, высеченная из одного огромного блока гранита, бросающая вызов времени и символизирующая мудрость веков.

Неофита, подходящего к Мемнону в самом начале восхода солнца, приветствовало гармоничное звучание, и если его самопроверка была полной, цель и сердце чистыми, то Мемнон протягивал ему крылатый шар, который символизирует победу. Если шар не был протянут, это значило, что неофит потерпел неудачу. Я слышала экзотерическое объяснение «голоса» Мемнона, производящее на меня впечатление истинного: когда лучи восходящего солнца освещали голову статуи, при соблюдении нужных условий, эфирные силы внутри камня могли откликаться на солнечные лучи и производить созвучие, известное как Голос Мемнона, — мелодичный, чистый музыкальный тон. Эзотерическое объяснение, помоему, заключается в том, что человек, поскольку он является Микрокосмом в отношении Макрокосма и имеет способность (хотя сейчас и скрытую) настраивать своё тело на тот же уровень вибраций, который был присущ статуе в состоянии равновесия, мог быть способен издавать ноту, ключевую для строения статуи, на которую статуя должна была отвечать. Я верю, что наука ещё признает это как научный факт, хотя он и выражен такой посредственной личностью, как я. Гумбольдт обнаружил на берегах реки Ориноко в Южной Америке гранитные скалы, которые приветствовали восход солнца взрывом созвучий. В Сиене один из самых материалистических французских учёных нашёл в гранитных каменоломнях камень, который издавал звонкий звук. Исследования Д. Кили проливают ещё больший свет на этот вопрос, ибо он обнаружил в звуке силу, бесконечно большую, чем любая из ныне известных.

Кто может думать о великом сфинксе и пирамидах без чувства почтения и симпатии к тем, кто на протяжении неисчислимых веков поклонялся им среди этих символов вечной истины? Я верю, что когда-то будет обнаружен проход, ведущий от большого сфинкса к подземному храму, где хранится нечто, о чём мы ещё и не представляем. Зыбучие пески пустыни неоднократно засыпали тело сфинкса. Временами его частично раскапывали, но, я уверена, никогда полностью, по крайней мере, на памяти нынешних поколе-ний.

Одним из наиболее захватывающе интересных для меня периодов египетской истории является период династии Гиксосов, Божественных Царей. Тот факт, что вплоть до конца цивилизации Древнего Египта цари и царицы считались божественным или, скорее, полубожественными, как происходящие по отцовской линии от Богов, повидимому, убедительно свидетельствует о том, что в далёком прошлом их вера подтверждала, что Божественные Цари действительно правили ими, и это были Адепты, Учителя. И мне представляется вполне разумной теория, что Братство Царей лишь уступило свою власть или передало её в другие руки, когда нисходящая дуга цикла сделала для них невозможными близкие отношения с людьми, и разделение было довершено отвратительными магнетическими эманациями, которые исторгала быстро загнивающая раса, или расы, к чему прибавлялось тлетворное влияние народов, которые стремились захватить высшее, сами невежественно довольствуясь низшим, единственно для них доступным. И по мере того как время вносило свои многообразные изменения, цари, так же как простой люд, настолько духовно деградировали, что прежние Божественные Цари уже не могли повлиять ни на правителей, ни на народ, и их ждало неизбежное уничтожение.

Но прекрасно осознавать, что недалеко то время, когда Египет вновь проснётся от своего долгого сна, что его великие тайны и несметные сокровища вновь будут явлены, и мир обогатится его обширной, но преданной забвению мудростью. (Это было написано по крайней мере за 20 лет до открытия гробницы Тутанхамона. — Ред.) Ясновидящие временами получают намёки на всё это в Астральном Свете, и то малое, что выдано, лишь раз-жигает в нас желание узнать больше.

У меня есть все основания верить, что основная масса египтян эпохи Рамсеса II сейчас находится на Земле, прожив перед этим ещё одно воплощение после египетского; и по-моему, для нас, как теософов, было бы очень интересно и поучительно попытаться проверить это предположение. Мои основания верить в это настолько личного свойства, что вряд ли могли бы убедить другого, так что я могу лишь дать намёк и попросить всех, кого интересует их прошлое, уделить этому предмету то внимание, которого он, по-видимому, заслуживает.

Я вполне сознаю, что вопрос наших прошлых воплощений отнюдь не легко исследовать, и в определённом смысле он не так уж важен, поскольку духовный рост, а не движение вспять, является целью и предметом устремлений всех, кто по-настоящему желает внутренне развиваться. Но ведь наши нынешние обстоятельства, наши способности и желания — итог этих прошлых воплощений, и любой полученный нами малый намёк мог бы помочь нам в самопознании, которое так необходимо для развития.

Я вполне сознаю, что вопрос наших прошлых воплощений отнюдь не легко исследовать, и в определённом смысле он не так уж важен, поскольку духовный рост, а не движение вспять, является целью и предметом устремлений всех, кто по-настоящему желает внутренне развиваться. Но ведь наши нынешние обстоятельства, наши способности и желания — итог этих прошлых воплощений, и любой полученный нами малый намёк мог бы помочь нам в самопознании, которое так необходимо для развития.

Описать всё, что я тогда увидела, невозможно, но я могу точно сказать, что заинтересованный человек будет хорошо вознаграждён, если посетит эту экспозицию специально ради того, чтобы осмотреть египетские находки.

* * *

Прошло десятилетие с тех пор, как были написаны предыдущие страницы. Многие странные и таинственные события послужили подтверждением сказанному тогда, и с каждым из них приходила уверенность в то, что имеется связь между египетской расой и теперешней белой расой, а среди изучающих эзотерические знания постоянно растёт осознание этого факта — проблески в памяти, необъяснимые влечения — не к современным расам Египта, но к расам далёкого прошлого.

Нет ничего более достойного сожаления, чем осквернение и бессмысленное унич-тожение захороненных мумий этих древних людей. Грабежи могил современными гробо-копателями, преднамеренно не замечавшиеся многими представителями властей из-за того, что тела усопших предположительно должны были пополнить сумму человеческого знания, подготовили человечество к тому, чтобы смотреть с безразличием на ограбление древних гробниц. И эта практика будет продолжаться до тех пор, пока достаточное число влиятельных людей не придёт к осознанию определённой связи жизненной силы между всеми телами воплощающегося «Эго», бессмысленное уничтожение которых отсекает память «Эго» постольку, поскольку затрагивается жизнь уничтожаемого тела. Огонь не делает этого, потому что он только высвобождает силу, тогда как другие формы быстрого уничтожения оставляют различные части тела всё ещё на материальном плане. Захоронение высвобождает силу, как и огонь, только процесс идёт медленнее.

В оккультной науке древних, надо полагать, был известен неоспоримый факт, на котором основывалась их идея о неуничтожимости «Ка», или тени. Мы, изучающие такую науку, знаем это.

Прана, или жизненная сила, основной принцип тела, рождается из Атмы и состоит из бесчисленного множества маленьких точек света, часто упоминаемых в науке как солнечные атомы. Каждое действие объединённых воли и ума порождает особый цвет или тон, и эти цвета и тона, как любая другая проявленная сила или объект, движутся кругами. Действие, которое породило такой цвет или тон, не может истратить всю свою силу за время воплощения этого действия или мысли, но должно ждать, пока планеты в своём движении не осуществят те же условия, когда звуки или цвет проявятся вновь. Прана «отпадает» от Атмы примерно так же, как падает тень от предмета. Человеческое тело или любой другой предмет, становясь между солнцем и твёрдым веществом, отражается на последнем; и Божественный Разум, Духовное Солнце, отбрасывает свою тень в пространство, и эта тень, образно говоря, есть материальная жизненная сущность, из которой творятся все вещи на физическом плане жизни.

Я поняла, что, среди других причин, древние могли либо сами прийти к выводу, либо были научены тому, что их мумифицированное тело и тень могли бы дожидаться их в будущем воплощении как добавочная сила или энергия, равная той, которую содержит их новое воплощение. И если возвращение души происходило, когда общая сумма затраченной ими энергии воли проявлялась в светоносном эфире, то накопленная сила, ожидающая их, помогала бы им в более быстром развитии. И кто из нас посмеет сказать, что это не происходило вновь и вновь перед нашими глазами.

Права я или нет, но остаётся фактом, что в результате многовековой веры в постоянство «Ка» и в устойчивость уз между живущим телом, «Ка» и душой, или духом, была выделена ментальная сила, породившая форму субстанции, которая может быть разрушена только веками неверия и отрицания прежнего верования. Если так, то какое право имеет нынешнее поколение причинять такое страдание душам, привязанным к земле этой верой? Только само «Эго» посредством своей цепи тел имеет право изменять это положение, но здесь, как и везде, человек входит туда, «куда ангелы страшатся ступать».

Мумия

Назначение и приготовление мумий древних инков и египтян всегда были глубокой тайной для учёных западной цивилизации. Хотя многие были убеждены, что с этим процессом связана какая-то великая эзотерическая истина, никто не был способен понять её. Поэтому её подлинное значение остаётся тайной за семью печатями для всех, кроме Адептов.

Мой собственный небольшой психический опыт заставил меня очень ценить лю-бую крупицу информации на эту тему, но такие обрывочные сведения были довольно скудными, и вот мне посчастливилось случайно обнаружить в старом выпуске журнала «Люцифер» статью, вызвавшую в моём уме целый ряд мыслей.

В начале практики (приготовления мумий) это искусство было известно только так называемым Божественным Царям или Посвящённым, и лишь их останки подлежали такому процессу (мумификации); и не ранее, чем древние египтяне миновали пик своей славы и начали нисходить по эволюционной дуге, этот обычай стал распространён и в народе.

Чтобы понять эту идею вообще, мы должны обратиться к религии египтян. Конечно, Посвящённые были хорошо знакомы со всеми фазами жизни в том, что мы сейчас по-нимаем под Астральным Светом, а обычные люди заключили из их учений, что тень или «Ка», как они называли астральное тело, переживала свой физический прототип и, вместе с аурой, содержащей запись мыслей, поступков и слов её (тени), пребывала неразрушимой до тех пор, пока оставалось достаточно физического тела, чтобы отбрасывать тень; они уверовали, что даже каменная статуя, несущая их подобие, увековечила бы эту тень, если какой-нибудь несчастный случай рассеял бы атомы материального тела. Поэтому гробницы всех, кто был в состоянии запечатлеть свой образ в камне, были уставлены этими каменными статуями, каждая в облике своего владельца. В любом исследовании, посвящённом раскопкам в Египте, поражает повторение этих каменных подобий, особенно эпох Рамсесов или Фараонов.

Сердце, мозг, печень и селезёнка хранились обычно в отдельных урнах, и поскольку их (египтян) вера учила, что загробная жизнь будет во многом похожей на эту, то одежда, кухонная утварь, пища и т.д. также помещались на столах в гробницах вместе с зажжённой лампой — символом бессмертного духа, соединённого с телом магнетическим проводом. Многие из этих ламп были обнаружены, и история свидетельствует о находках нескольких из них, которые всё ещё горели, когда были обнаружены, и этот факт стал для учёных камнем преткновения, потому что не известно ни одного вещества, которое могло бы гореть тысячи лет без пополнения.

Однажды, когда я сидела, глядя на капли дождя, падающие в лужу, я увидела, что каждая капля в луже (имея центр силы в себе) разбегалась тремя концентрическими кругами. Каждая следующая капля повторяла движения первой, накладываясь на них. Но я заметила, что волнообразные движения первой капли не нарушались, пока её центр силы не истощался. Мои мысли перешли от лужи к великому океану Астрального Света, и мне на ум пришла аналогия, немного прояснившая некоторые противоречивые суждения, относящиеся к этой теме.

Аура каждого из нас содержит центр силы. Мысль, как дождевая капля, как центр силы, возбуждаемая в мозге, приводит его молекулы в движение, которое, образуя миниатюрную картину, мгновенно проецируется электрической силой мозга в Астральный Свет. Мысль расходится кругами в пространстве, смешиваясь с кругами мыслей других умов. Это отчасти объяснило бы посторонние дрейфующие мысли, которые приходят к нам в так называемом «сне наяву» (мечтательном состоянии). Эти мысли срастаются с элементалами и остаются поблизости от нас как живые сущности.

И здесь же мы видим ещё одну иллюстрацию всеединства. Не может быть разделения, когда мы достигаем высших планов мысли. Одна мысль встречается с другой, смешивается с ней и обе они образуют картину, которая в свою очередь проделывает то же действие до тех пор пока мысли, вещи, пространство и время не будут поглощены вечностью. И при этом мы можем видеть, что, когда наше сознание действует на конкретном плане, только картины, принадлежащие к этому плану, являются видимыми и осязаемыми, ибо только на своём собственном плане они являются установленными.

Посвящённые, которые первыми ввели практику мумификации, могли иметь в ви-ду, кроме прочего, способности Шестой и Седьмой Рас и предвосхищали будущее, чтобы доказать великие истины научной религии массам и дать им возможность оценить их, ибо, без сомнения, шестое чувство, так часто упоминаемое, есть сила видения в Астральном Свете. Печально, что такая возможность не пришла в голову вандалам XIX века, которые, в своей жажде золота, размолотили тысячи мумий на удобрения и иными способами осквернили их после того, как выкрали из гробниц всё, что было ценного.

Хотя я не люблю ссылаться на личный опыт и полностью осознаю возможность обмана во всём, что приходит к нам из мира Астрального Света, психическое переживание, которое пробудило во мне интерес ко всему, что относится к Древнему Египту, несколько прояснило для меня этот вопрос. Я получила это переживание посредством яснослышания. Мне было сказано, кем я была и какое положение занимала во времена величия Египта, несмотря на то, что до этого, помнится, я никогда не слышала о реинкарнации. Сейчас достаточно сказать, что я была дочерью Рамсеса. Вскоре после этого мне попалась газета, и взгляд сразу же упал на статью, сообщающую о том, что мумия того самого человека была найдена, привезена в Америку и находится теперь в Нью-Йоркском музее. Думаю, что посредством силы ясновидения или психометрии мне удалось бы, при помощи этой мумии, узнать, например, всё, что пожелаю, о том, как я одевалась в прошлом, потому что я часто думала об этом. Можно легко увидеть благодаря этим презираемым мумиям, что именно сила психометрии открывает горизонты, которые и не снились современному учёному.

Я подумала также, что астральные картины мозга, упомянутые прежде, могли бы быть первоначальным источником идеограмм древних, несмотря на полное осознание мною материальной стороны этой ветви письменности.

Теософия подтверждает выдвигаемую здесь теорию, что посмертное сознание может сохранять магнетические узы с мумифицированным телом. Известно, что вампиры поддерживают свою жизнь, впитывая магнетизм живущих, и полковник Олькотт говорил, что кремация — единственное средство против этого. В ходе моих занятий Теософией я узнала, что астральное тело, которое является камнем преткновения для одних и чем-то непостижимым для других, пронизывает всё физическое тело, как свет — хрустальную вазу с водой. Для нашего взгляда оно может принимать форму дымки. Тем не менее, в нём находит отражение каждая часть, энергия, орган тела. В месмеризме и гипнозе физическая энергия парализуется, а при смерти внешняя оболочка, как, скажем, листья, в которые завёрнут кукурузный початок, обрываются, оставляя астральному телу всю индивидуальность, способности которой усилены.

Я знаю по опыту, что те вещи, которые прекрасны, и звуки, которые гармоничны на этом плане, бесконечно более величественны, прекрасны и гармоничны на астральном плане. Точно так же вещи, которые нелепы или отвратительны, звуки, которые не гармоничны, во много раз там более отвратительны и нестройны. Астральные реалии, захваченные и обычно заглушаемые шумом физической жизни, проявляют себя лишь намёками или в снах, для которых мы не можем найти основания в повседневной жизни, но тем не менее улавливаются и фиксируются чувствительностью астрального тела и, конечно же, очевидны для психометриста или видящего.

Эзотерическая сторона дуговых ламп, теперь столь обычных на наших улицах, привлекла, конечно, не только моё внимание. Из шара света излучаются в пространство сотни лучей, полностью окружая его, наподобие ауры — в действительности, это единственное из виденного мной, что дало мне адекватное представление об ауре средневековых святых. Используя этот пример в качестве аналогии, можно увидеть в этом шаре света первое, второе и третье проявления Бога: во-первых, как силы, или Отца, во-вторых, как духа, или Матери, в-третьих, как материи, или Сына, — излучения как творящей энергии. Прилагая этот мысленный образ к желанию Богом самопознания, мы можем представить эти лучи сталкивающимися с неким лучезарным веществом, которое должно тут же отразить весь сферический свет, таким образом давая нам какую-то идею о том, как Бог видит Себя отражённым в сердце каждой чистой индивидуальности. И так же мы можем видеть великую необходимость в абсолютной чистоте, ибо, будь это вещество нечистым или несовершенным, следствием был бы затуманенный или искажённый образ оригинала.

Давайте перенесёмся мысленно на астральный план и представим мумию как точку, от которой один из этих лучей был первоначально отражён; и, зная силу Посвящённого, можно легко увидеть, что он мог бы проследить происхождение мумифицированного тела вплоть до его рождения.

Для нас очень трудно осознать важность человеческой мысли, речи и действий. В «Тайной Доктрине», том 1, с. 93 (англ. изд. — Ред.) есть место, которое проливает некоторый свет на этот предмет. Произнести слово — значит вызвать мысль. От магнетической мощи человеческой речи берёт начало любое проявление в оккультном мире. Удивительно ли, что все мудрецы во все времена называли праздное слово грехом против Бога, или что Учителя теперь учат, что Вселенная получает форму от мысли, или что древние философы верили в невозможность отделить живую мысль от мыслящего?

Я знаю, что весьма неполно осветила эту тему, несущую огромные возможности, и надеюсь, что кто-нибудь, обладающий большим интеллектом и лучшей способностью выражения, сможет дать более ясное толкование. Мои неудачи, возможно, могут быть оправданы тем вышеупомянутым фактом, что до сих пор лишь немного было выдано на эту тему, что укрепляет мою уверенность в великой важности этих эзотерических истин для тех, кого мы знаем как Учителей.

НИРВАНА

Какой ум может представить себе безусловное состояние, в котором пребывает человеческая душа, выигравшая последний из бесчисленных призов, за которые она боролась многие эоны, прошедшие с тех пор, как была сотворена Абсолютом? Хотя человеческий рассудок не может абсолютно точно представить такое божественное состояние нирваны, всё же есть один душевный опыт, который может быть пройден и дать некоторое смутное представление о нём.

Очень часто мы слышим выражение «великое самоотречение». Надлежит приложить усилие, чтобы понять эти слова. В конечном счёте они указывают на самопожертвование, которое совершил Христос — Сын Божий, чтобы искупить человеческие грехи. Такое объяснение представляется приемлемым для многих людей, но есть и иная точка зрения, что слова эти содержат более глубокий смысл, заложенный в них Учителями гораздо более ранней Манвантары, чем тот, который они дали большинству нынешнего человечества. В попытке отбросить старую грубую идею личного Бога с его ограничениями кроется опасность того, что мы можем отбросить и нечто незримо более великое, чем наши нынешние представления о нём.

Мы произносим слова «Абсолют» и «Беспредельность» очень бойко, но когда нам приходится разъяснять эти слова и интерпретировать основополагающие идеи, выраженные в них, то мы приходим в недоумение. Снова и снова слышим мы слова: «Бог есть Любовь», и слово «Любовь», правильно понятое, может дать самое лучшее определение Абсолюта, чем любое иное слово, близкое нам. Мы знаем, что любовь есть высочайший, священнейший, самый бескорыстный признак человеческой природы, и если Бог, Беспредельное, Всёвмещающее есть Любовь, то и эта Любовь выражается в жертвенной отдаче самого себя, своей сущности, исконно вселенской, то есть должно являться непрерываемым жертвоприношением.

Давайте взглянем на природу и особенности любви, как они проявляются человеком. Кроме общеизвестных признаков — бескорыстия и жертвы, мы находим и другой, находящийся с ними в противоречии. Мы обнаруживаем яростное желание, невыразимую жажду во взаимности. Если мы действительно любим другого человека, взаимная любовь является для нас самым важным на свете. А если любовь его держится в тайне? Тогда ни одна жертва не была бы слишком великой, ни одно усилие, чтобы добиться её, не казалось бы чересчур утомительным. Если наша любовь чиста, то мы не хотим, чтобы её эксплуатировали. Мы лишь хотим быть в состоянии наиболее совершенно служить её предмету. Наши сердца заболевают тоской, если лишаются её. И если она нам дана, то мы от жизни не просим ничего более — остальное является всего лишь второстепенным и проходит как само собой разумеющееся.

Если же наша любовь искренняя, то мы скорее согласились бы умереть тысячами смертей, чем принести нашим любимым печаль, тоску, позор или страдание. Нет большего испытания для настоящей любви. Такова истина, и безусловно, ни один из тех, кто знает, о чём речь, не станет этого отрицать, как бы это абсурдно ни выглядело для нас, бедных человеческих созданий, кипений Божественной Любви, кем мы являемся: отрицать наличие у нас признаков любви, являющихся сильнейшими проявлениями нашего идеала Божества, и делать из него холодную отвлечённость.

Нельзя воспринимать Бога как абстракцию или как существо, оживлённое циклической энергией, владеющее изобретательной мощью, даже абстрактной справедливостью, но всё же существо, недостаточно и беспомощно отражающее энергию или субстанцию, из которой оно создано. По крайней мере это воистину за пределами моего воображения. Я думаю, что все человеческие существа однажды в своих жизнях чувствовали несказуемое, невыразимое, интенсивное желание чего-то, что они не в состоянии назвать, что печалило их несказанно и создавало неутолимый сердечный голод, хотя в то же время они пребывали в неведении о причине или источнике чувства и были совершенно не способны удовлетворить этот голод. Я верю, что эта жатва человеческой души является возвратной волной жажды той же природы, идущей прямо из Сердца Бога — Отца-Матери человеческой Расы. В действительности это обращение Бога к душе, которую он возлюбил, созданию, которому Он принёс самоотречение и великую жертву своего собственного естества. Общепризнанна версия, что Спасители всех времён совершали великое самоотречение физического существования во имя блага человеческой Расы, но я считаю, что Ими совершались жертвы той же природы, что и Бога, Беспредельного, только в гораздо меньшей степени. И такие Спасители — Учителя являются лишь первыми плодами, первыми, дающими признание и ответ на зов, посланный им Богом так же, как и всем нам.

Если то, что я так тщетно пытаюсь сказать о существе любви, неизбежных её следствиях, показанных на примерах бескорыстного, жертвующего собой человеческого сердца, понято полностью, то, конечно же, некая идея, понимание, которое я считаю самой важной истиной во Вселенной, должны прийти к нам и тем самым помочь понять природу боли наших сердец и побудить нас возвратить Богу то, что является Его сутью. Веруя в это, легко уразуметь, что такое совершенство, что значит настоятельный призыв Учителя к ещё большей любви, ибо для большей любви владение ею есть первая из всех сил. Следовательно, необходимо овладение силами, которые создала любовь, необходимо отделить любовь от всего самостного, похотливого, жестокого, от смертоносных сил, которые мы слишком часто принимаем за подлинную любовь и которые преобладают над ней, являясь поистине атрибутами сил зла. Применение этих сил любви либо убивает, либо изменяет эти демонические силы, обращая их в доброту и полезность.

Мы не можем отослать назад волну любви, постучавшуюся в наши сердца в эти мгновения, когда я об этом напоминаю, без постоянного соединения с её источником. Кроме того, это зависит от нашей способности различать зов от всего другого, что появляется в любое время, и от умения быстро на него ответить. И тогда, когда эта связь будет установлена навечно, это будет означать для человека Совершенство.

Страшная ответственность лежит на каждом мужчине и женщине, лишившихся почитания имени и какого бы то ни было атрибута Бога или Абсолюта, ведь во Вселенной в буквальном смысле нет ничего иного, что могло бы удовлетворить самую большую потребность человеческой души. Мы не должны забывать, что, поступая подобным образом, человек становится не тем, кем он себя представляет, а является чередой неправильных представлений и исправления ошибок; он грабит душу, лишаясь вечной жизни. Это не просто ошибка, бьющая по душе, она затрагивает самую суть жизни, любви, понимания во имя исполнения Закона. Состояние, называемое Нирваной, — это состояние индивидуального сознания — любви во имя возлюбленного и единения с ним, совершенного самопожертвования и признания самоотречения, которое две души могут совершить. И оно не может быть достигнуто никаким иным путём. При этом насущно необходимы жертва всех изменчивых вещей и абсолютный контроль над всеми личными обстоятельствами. Если разум затуманен облаками самости, дверь в Нирвану закрыта — она открывается лишь в сердце Бога.

ОТКРЫТАЯ КНИГА, ИЛИ ЗЕРКАЛО СУДЬБЫ

Смогут ли читатели этой странной истории принять изложенные здесь события полностью или частично, будет зависеть от имеющихся у них опыта и интуиции. Для тех, кто будет воспринимать описываемое лишь как ряды символических образов, автор хотел бы сказать следующее.

Четыре периода в повествовании представляют четыре цикла, первый из которых указывает на некоторые из мировых условий, предшествовавших образованию Теософского Общества и организаций Новой Мысли, инициированных Учителями Белого Братства посредством Е.П.Блаватской. Второй и третий периоды можно обозначить как время образования различных ветвей в этом движении и постоянных усилий Учителей, направленных на то, чтобы устранить последствия распрей и вероломства в этой и других странах посредством создания Братства Человечества, способного справиться с обстоятельствами, возникшими в результате этих распрей и вероломства; и, наконец, четвёртый период есть частичное отражение астральных условий, которые будут достигнуты в Золотом Веке, когда человек научится жить в мире с братьями своими и выстроит из своей любви ко всему человечеству Магический Квадрат духовной защиты, куда не смогут проникнуть никакие разногласия или разлад.

Для тех, кто способен принять излагаемое как реальный опыт принятого неофита Ложи Учителей, это разомкнёт двери ко многим тайнам.

ПРЕДАННОСТЬ

Одна из самых опасных примет нынешнего поколения, признак неизбежности невыразимого страдания и несчастья миллионов людей — это легкомыслие и безразличие, с которым несчётное количество людей под воздействием своих неудовлетворённых желаний, импульсов ревности или мстительной ненависти игнорирует свои обязательства перед друзьями и единомышленниками, не говоря уже о более высоком долге. Это ещё более ужасно, когда мы находимся у порога надвигающихся тёмных дней, когда только совершенная преданность в полном смысле этого слова может дать хоть какую-то уверенность в самой жизни.

Когда перед надвигающейся опасностью мы ищем надёжных друзей, разве выбираем из тех, кто не сдержал своих обещаний, предал близких и соратников или высочайшие идеалы? Разве не обращаемся мы инстинктивно к тому, кто обладает физической или духовной силой, даже если этот человек отличается от нашего идеала долга, веры или материальных условий? Осознание того, что он несёт в себе семя преданности своим идеалам и образу жизни, может дать нам уверенность, что на него можно положиться. Мужчина или женщина, повинные в малодушном предательстве и покинувшие своих товарищей накануне битвы, безусловно заслуживают наказания, которое определят для них соратники. А среди битв, прошедших на этой Тёмной звезде, не было такой, которая выдержала бы сравнение с той, перед лицом которой мы сейчас стоим. Крик «К оружию!» разносится по всему миру, от одного континента до другого.

Если мы беспечно относимся к мелким обязанностям, имеющимся у нас: неискренни с друзьями, ненадёжны в каждодневных обязательствах, которые берём на себя, — как же мы собираемся устоять от падения, когда придёт великая возможность испытания? Ведь известно, что из маленького жёлудя вырастает огромный дуб. Постоянное повторение порока или добродетели формирует устойчивую привычку, ведущую к восхождению или к падению. Было сказано, что Верность — это один из основополагающих принципов Белой Ложи. Если это так, то не подходящее ли это слово, чтобы заключить его в рамку и укрепить в своём сердце, где оно всегда будет перед нашим внутренним взором?

СУБСТАНЦИЯ ЗВЁЗД

Мы считаем, что в умах многих исследователей укореняется ошибка относительно природы планет нашей цепи, и воздействие этой ошибки на человека может привести к ещё большему недоразумению, если она не будет исправлена. Исследователи никогда не дойдут до истины любого природного объекта, мира или планетарной цепи, пока не будут рассматривать предмет, мир или планетную цепь в их семеричной природе.

В текущей литературе мы находим много ссылок на звезду или планету, под влиянием которой рождается или создаётся индивидуум, растение, животное или минерал. И естественно, ум человеческий обращается к объективной форме звезды или планеты в небесах, хотя в действительности такой объективный символ имеет общего с индивидуальностью, вещью или созданием не больше, чем его имеет земля, наше внешнее место обитания. Мы должны помнить, что каждая звезда, увиденная нами на небе, есть всего лишь внешняя оболочка или снимок истинной звезды, Отца-Матери каждого звёздного творения. Прародители всех творений на всех планетах в реальности существуют на четвёртом из четырёх миров или планов, который в действительности составляет субстанцию всей проявленной жизни. Видимая или астрологическая звезда нашего рождения связана только с нашими личностями, нашими формами; а эти формы постоянно меняются. Настоящая же индивидуальность «подобно звезде, обитает» в стороне от её низших аспектов или отражений.

В то же время нужно держать в уме семеричное устройство Вселенной, необходимо также помнить, что лишь четыре из её подразделений попадают под классификацию проявленной субстанции, три высших же всецело принадлежат областям потенциальной энергии, то есть недифференцированной материи. Хорошо держать в сознании и то, что на четвёртом плане и в четвёртом состоянии субстанции те прародители, вечные прототипы всех вещей и сознаний, «живут и имеют своё существование», и пока наше сознание не может подняться до того плана существования, наше знание о нём должно быть ограничено тем, что мы можем достичь из утверждений Учителей — Тех, Кто покорил три низших плана и состояния материи. Наша неспособность понимать препятствует Им передать нам истинное понимание жизни на тех, невидимых для нас, планах в таких выражениях и терминах, которые должны обозначать объекты и условия, не достигаемые на низших планах. Человек должен иметь хоть какие-то возможности сравнения для понимания феномена, а на физическом плане нет объектов или условий, которые были бы аналогичны явлениям четвёртого плана. Когда настоящая звезда нашего рождения становится известной нам, то она будет как Ангел Света — Групповой Душой. Субстанция, составляющая её форму, той же природы, что и та, которая составляет Землю. Когда человечество полностью примет факт того, что каждая молекула, каждый микроб есть созидательная, думающая сущность, то ему не будет трудно принять и утверждение, что каждая звезда является великой сознающей сущностью, будучи соответственно также и носителем для проявления миллионов сущностей.

«Тише, это Я»

Женщина сидела за письменным столом в унылой позе, устало склонив голову на сомкнутые руки. Она вскочила на ноги, когда внезапно дверь за её спиной распахнулась и на фоне ночи на пороге появилась высокая мужская фигура.

Снаружи громко стучал по стенам дома дождь, потоки воды с шумом лились с переполненных карнизов, и вкупе с рёвом бушующего поблизости океана этого было достаточно, чтобы привести в дрожь и более флегматичную особу, чем была эта женщина, которую близкие называли Мэри. Немного отшельница, очень чуткая к поведению стихий, сейчас она была в сильном умственном и психическом напряжении. Обычный человек не нашёл бы в её внешности ничего особенно примечательного: средних лет, немного полнее, чем большинство других, с лицом открытым и честным, она не привлекла бы внимания наблюдателя, если только это не мистик, способный проникать взглядом за покрывало физической материи, скрывающее душу.

Совершенную противоположность представлял человек, стоящий в дверях. Он был выше среднего роста, гибкого и тонкого телосложения, с длинной тёмно-каштановой бородой, разделённой посередине надвое, с загорелой бронзовой кожей и тёмными глазами такой пронзительной силы, что они, казалось, смотрят сквозь, а не на всё то, что попадает в их поле зрения. Он был одет в чёрную сутану или мантию и подпоясан необычной цепью, звенья которой казались сделанными из странного голубовато-белого металла, блеснувшего в свете висячей лампы в тот момент, когда он входил в комнату. Его чёрные, длинные волосы были разделены надвое и откинуты за уши.

Секундный испуг потревоженной женщины сменился радостью, когда её слух уловил звук голоса, глубина и мягкость которого внушали доверие, хотя говорящий и был незнакомцем. Но скоро стало очевидно, что эти мужчина и женщина не были чужими друг другу и что их связывало нечто большее, чем простые родственные чувства. Лишь узнав его, Мэри порывисто бросилась к нему, как бы желая взять его за руки, одной из которых он всё ещё придерживал дверь, чтобы тихо закрыть её.

Вдруг она остановилась и встала перед ним, терпеливо ожидая с его стороны слова или жеста приветствия, но тщетно. Она заметила, что, несмотря на дождь, ни на одежде, ни на лице мужчины не было никаких следов воды, и, всё ещё продолжая невольно думать об этом, отступила и направилась к стулу, чтобы подождать, пока мужчина сядет для разговора. Затем, вполголоса, она сказала: «Учитель, могу ли я чем-то служить вам?». Также вполголоса, будто не желая быть подслушанным, мужчина ответил: «Нет, дитя моё, но Отец нуждается в тебе; пойдём со мной».

Схватив длинный плащ, лежавший на кушетке, Мэри торопливо набросила его на плечи и, натягивая капюшон на голову, последовала за мужчиной — тот уже поднялся, открыл дверь и ступил на небольшую веранду, куда открывалась дверь из комнаты. Когда шум сильного ливня обрушился на неё, она остановилась, как бы в нерешительности.

Уже начавший спускаться по ступеням веранды мужчина также остановился и, обернувшись к Мэри, сказал: «Да, чуть не забыл; помолчи, я скажу, когда можно говорить».

Вновь повернувшись лицом к непогоде, он поднял глаза вверх. Всё его тело замерло, и вдруг он поднял правую руку по направлению к западу, откуда дул ветер, затем медленно очертил полукруг от запада до востока. Ветер словно подчинился круговому движению его руки. Сгибающиеся, тяжелые от дождя деревья выпрямились, порывы ветра стали слабеть, и по истечении нескольких мгновений не было уже ни единой капли дождя. Тогда тело мужчины расслабилось, напряжение спало; он в нескольких простых словах пригласил Мэри следовать за ним и шагнул в ночь.

Вниз по шоссе, ведущему к океану, они шли быстро, пока не вышли на открытое место, по обеим сторонам от которого простирались, миля за милей, неровные, по-своему величественные и прекрасные песчаные дюны. Некоторые из них были высокими, другие почти не поднимались над уровнем окружающей земли, но все они были покрыты волнами и рябью и выглядели очаровательно в призрачном свете звёзд, освещавшем их.

Ходьба по таким дюнам трудна даже для сильного, удобно обутого мужчины, и хо-тя Мэри была привычна к такой прогулке как жительница этих мест, в любом другом случае она не смогла бы выдержать того темпа, каким ей приходилось теперь следовать за своим спутником. Сейчас она не испытывала никаких трудностей, её поступь была лёгкой как перышко. Мэри не ощущала усталости, быстро поднимаясь на одну дюну за другой, пока, по прошествии примерно часа, они не оказались, спустившись с одной особенно высокой дюны, во впадине, у небольшого водоёма, окружённого раскидистыми ивами, которые росли вокруг во множестве, частью даже на склонах дюн.

Внезапно, как ей показалось, у самых её ног, один конец большого ровного каменного выступа, прежде незамеченного ею, стал подниматься, пока не встал прямо, и в тусклом свете, который шёл откуда-то из далёкой глубины, открылись ступени, которые казались высеченными в твёрдой чёрной земле и были укреплены камнями. Следуя за своим Ведущим без единого слова, Мэри ступила на лестницу.

Как только они спустились по ступеням, до её слуха донёсся звук. Ей показалось, что тяжёлый камень у входа упал на место. Когда зрение привыкло к мягкому свету, Мэри увидела начало коридора с полукруглым потолком, ведущего куда-то вглубь. Она прошла за своим Ведущим лишь немного, когда тот остановился, отодвинул в сторону занавеску, на вид сплетённую из мха, и прошёл в какое-то открытое пространство. Там, к своему изумлению, она обнаружила себя в подобии пещеры, ярко освещённой светом, исходящим от скрытых источников в расщелинах вверху, и в присутствии четырёх мужчин, чей внешний вид, за исключением черт лица и роста, в точности соответствовал внешности её Ведущего.

Эти мужчины сидели с четырёх сторон чего-то наподобие квадратной плиты из блестящего чёрного камня, покоящегося на блестящем стальном треножнике. Они сосредоточенно смотрели на камень и, казалось, не замечали больше ничего вокруг.

У входа в пещеру стояла деревянная скамья, такая же, какие занимали мужчины вокруг плиты в центре, и на этой скамье сидели мужчина и женщина. Между ними и Мэри, когда она вошла, произошёл обмен удивлёнными взглядами, что ясно показывало изумление, испытанное каждым из них от присутствия другого, хотя было очевидно также, что и они не чужие друг другу. Когда Мэри и её Спутник входили в пещеру, один из мужчин, сидевших у стола, говорил низким, повелительным тоном.

Проводник Мэри указал ей на скамью, а сидевшие там подвинулись, чтобы освобо-дить ей место; затем он прошёл к плите и, встав за говорящим, прислушался с почтительным вниманием.

В то время как Мэри осваивалась в необычной обстановке, а слова говорящего становились ей всё более понятны ми, её взгляд упал на слегка заострённый жезл, который говорящий держал в руке, и которым он, по-видимому, указывал на определённые линии и фигуры на плите.

Вдруг она осознала, что вещество плиты производило впечатление живого, потому что, то ли на поверхности, то ли внутри него возникали одна за другой группы мимолётных образов, очертания океанов, гор, долин и строений, а среди них происходили странные события, которые представлялись её изумлённому взору чудесно призрачными. Плита не увеличилась в размерах, и четверо мужчин по-прежнему сидели вокруг неё; и всё же эта подвижная субстанция как будто обладала силой являть весь мир и все события в нём.

Когда глаза Мэри приспособились воспринимать призрачные события, её внимание привлекло изображение маленькой комнаты для аудиенций в большом дворце. На троне в одной стороне комнаты сидел мужчина в восточном костюме; дверь с другой стороны отворилась, и пышно разодетый лакей ввёл какого-то человека в драгоценных одеяниях, тоже восточного типа, но, очевидно, принадлежащего другой нации и народу.

Пришедший сразу направился к сидящему на троне, а тот, в свою очередь, поднялся и сошёл с низкого помоста, на котором стоял трон. Оба дважды низко поклонились друг другу, и каждый всеми жестами старался показать крайнее почтение другому, но при этом оба вели себя как равные друг другу по рангу и положению. Наконец они уселись на роскошный ковёр, лежавший перед троном, и приступили к уединённой беседе.

Было очевидно, что это правители или представители двух восточных наций, и что у них был важный тайный разговор, поскольку при нём не присутствовал никто, кроме раба, стоявшего на страже у дверей.

Время от времени властитель дворца посылал за связками рукописей, картин, карт и так далее, и раб быстро приносил требуемое. Среди них Мэри заметила много карт морского побережья Соединённых Штатов, береговых линий, оборонных сооружений и других, которые оба собеседника внимательно разглядывали, выказывая живейший интерес.

Затем, по данному знаку, раб ввёл двух человек: одного с очень тёмной кожей, а другого — белого, либо француза, либо американца, видимо, чтобы объяснить какие-то неясности.

Вновь сцена сменилась, и появилось изображение Ватикана в Риме. В одной из его комнат три кардинала в красных мантиях вели оживлённую беседу над большим манускриптом, напечатанном китайскими иероглифами. Четверо мужчин, сидящих вокруг плиты, рассматривали этот манускрипт с не меньшим интересом, судя по тому, как оживились их лица.

Затем возникла сцена ночного Капитолия в Вашингтоне. Прокравшись из бокового выхода, вышел человек в шляпе, низко надвинутой на глаза, и плаще, застёгнутом до подбородка.

К тротуару подъехал экипаж, из его окна выглянуло тёмное, чужеземное лицо, затем дверца открылась в ожидании посетителя. Первый человек торопливо сел в экипаж и передал увесистый свёрток, очевидно, содержавший важные бумаги, ибо он получил взамен небольшую эбонитовую коробочку, которую тут же поспешно распахнул, обнаружив по меньшей мере пригоршню драгоценных камней, ярко вспыхнувших, когда на них упали огни экипажа. Лицо человека озарилось алчностью и изменой так явственно, что не требовалось никаких слов, чтобы понять характер происходящего.

Затем, сцена за сценой, события стали проявляться на плите столь молниеносно, что уловить их стало почти невозможно. Мелькали страны, люди, совершавшие преступления, происходили войны, бури, содрогания земли, и, наконец, воцарились тишина и темнота. Плита стала безжизненной.

Наблюдатели поднялись со своих скамей и молча покинули пещеру, все, кроме того, кто держал жезл и говорил. Он, оставаясь на месте, жестом подозвал Мэри, которая встала, подошла к нему и опустилась на колени перед ним. Положив руку на её голову, он молвил: «Встань, дитя Моё. Ты запишешь и запомнишь все те сведения, которые получишь сейчас из короткого наблюдения за сценами на Плите Силы.

Для того, чтобы твои Старшие Братья могли очертить в своём сознании поле их будущих трудов, равно как и личности тех, кого братьям Тьмы удалось заполучить себе на службу, и поэтому их нужно держать под бдительным присмотром, для этого они — твои Старшие Братья — призываются в конце каждого семилетнего цикла к Зеркалу Судьбы.

То, что ты видела до сих пор, тебя лично не касается, разве постольку, поскольку ты — часть целого, но то, что ты увидишь теперь, касается именно тебя и той линии жизни, с которой ты связана».

Взгляд Мэри последовал за жезлом, который уже вновь двигался над поверхностью плиты, и, как раньше, внутри её вещества, видимо, повинуясь каким-то указаниям, стали проявляться геометрические фигуры, человеческие образы и события. Сначала появился перевал между двумя горными хребтами. Через него, судя по всему, было очень нелегко пройти; в нескольких метрах над ним на склоне горы располагалась простая хижина, перед которой стояли двое мужчин и женщина.

Один из них был точной копией человека, управляющего сейчас плитой; другой был высоким Посвящённым Белой Ложи, известным «немногим» как Учитель М. Женщине не могло быть более двадцати лет, хотя сильные, скорее мужские черты делали её лицо зрелым.

Учитель М. снял со своего среднего пальца кольцо, украшенное необычным тёмным камнем с изображением пентаграммы, и надел его на средний палец правой руки женщины. Затем он поднял руку вверх, по направлению к солнцу, как будто призывая какую-то высшую силу.

Когда призыв был закончен, все трое замерли, пристально глядя на солнце, стоящее в зените. Вдруг, будто из-за занавеса, над их головами появилась рука, скрытая до локтя; она быстро опустилась вниз и, оказавшись в нескольких дюймах от руки женщины, протянутым пальцем коснулась кольца на её руке и затем исчезла так же быстро, как и появилась. Таким образом определённая сила или качество были сообщены кольцу, так как после этого оно ярко засияло. Затем Учитель М. извлёк из рукава манускрипт около десяти дюймов в длину и восьми в ширину, на котором были начерчены три очень сложных символа, и дал его женщине.

Сцена поблёкла и в тот же миг сменилась следующей.

Та же женщина, но значительно старше, сидела в верхней комнате убогого сумрачного дома; признаки бедности окружали её со всех сторон. Она была занята шитьём, вокруг неё валялись бесчисленные кусочки разноцветного шёлка. В комнату вошёл мальчик с грязной газетой в руках, которую он дал женщине, и удалился. Она взглянула на газету и, словно увидев нечто важное, немедленно накинула поношенную накидку с капюшоном и покинула комнату.

Вновь декорации сменились. Та же женщина, сидящая в помещении восточноиндийского бунгало, окружённая мужчинами и женщинами арийского и саксонского типа; среди них были два жреца-брамина в глубоком сосредоточении. Жестом она отпустила всех присутствующих, кроме троих, одной женщины и двух мужчин.

Первая женщина наклонилась и пальцем, на котором было кольцо, начертила на полу квадрат. Голубое пламя будто следовало за её пальцем и осталось после того, как он был убран. Одного за другим она поставила трёх своих товарищей в углах квадрата и оставила их там, затем заняла сама место в оставшемся углу.

Вдруг пространство внутри квадрата оказалось заполненным огненными Элементалами, и прямо поверх них появилось лицо мужчины, который, по-видимому, контролировал Элементалов посредством некой внутренней силы и использовал их для образования определённых геометрических фигур, которые строились в квадрате.

Впервые голос раздался из плиты, и наблюдатели отчётливо услышали слова: «Тот, кто разорвёт линию этого квадрата, будет впредь проклят. От целости этого квадрата зависит будущее народов Индии и Америки».

Следующая сцена представляла ту же женщину лежащей на кровати в комнате, в которую входило и выходило множество людей. Было очевидно, что женщина умирает, но палец её правой руки непрерывно чертил на покрывале фигуру квадрата, в то время как глаза вопросительно вглядывались в лица тех двух мужчин и женщины, которые принимали участие в формировании первого квадрата. Они стояли у ног больной и, по-видимому, знали, что их ожидает, потому что каждый из них касался пальцем правой руки невидимой фигуры, очерчиваемой быстро коченеющим пальцем умирающей, а их губы двигались, как будто произнося какую-то мантру.

Сцены следовали одна за другой, как и раньше без перерыва. Собирались большие группы людей, вероятно, под предводительством одного из трёх оставшихся участников, составивших квадрат. Иногда это происходило в больших зданиях, где зачитывались обращения; в других случаях это были малые группы в неизвестных краях и при странных обстоятельствах; но всё покрывала собой или заключала в себе фигура большого Квадрата, очертания которого были сформированы огненными Элементалами, небольшими созданиями багряно-пламенного цвета, отчасти человекоподобными на вид, с заострёнными головами и крайне длинными, тонкими руками.

Казалось, существует какая-то невидимая связь между каждым из этих огненных существ и некоторыми из людей внутри Квадрата. Фактически, эти сущности были как бы эманациями конкретных людей, или же наоборот, инспирировали их, потому что их энергия и сила прибывала и убывала, насыщенность цвета увеличивалась и уменьшалась в зависимости от ментального состояния и действий каждой стороны.

Наконец, будто волнообразное содрогание прошло через каждую из четырёх линий Элементалов, очерчивающих Квадрат, и тонкие сущности закачались вперёд и назад, как качаются верхушки деревьев при порывах сильного ветра. Огненные стрелы вылетали из их тел, сталкивались и перемешивались, так что вся фигура зажглась особенным сиянием медного цвета.

Большое смятение царило на одном из многолюдных собраний, перед которым выступала женщина, вместе с двумя мужчинами помещённая в трёх вершинах первоначального Квадрата.

Светло-зелёные эманации исходили от женщины, которая, казалось, повергла людей в такое смятение, что они уже не могли защититься от огненных стрел, метаемых в них Элементалами, и начали возбуждённо бегать туда и сюда безо всякой цели. В итоге часть людей была собрана в свободном конце обширного помещения, образовав две группы, одну из которых возглавляло странное человеческое существо с большой головой и двумя лицами — одним спереди, а другим сзади. В этот момент линии Элементалов, до сих пор сохранявшие вокруг них свои стройные ряды, разомкнулись, будто с силой разорванные на части; Мистический Квадрат, созданный ценою стольких трудов и жизней, был разрушен, и хаос воцарился вместо порядка, как внутри, так и снаружи фигуры.

Две образовавшиеся группы делились вновь и вновь и, ведомые двумя вышеупомянутыми мужчинами, отправлялись в различных направлениях, пересекая разорванные стороны Квадрата.

В это время не было ничего, кроме раздоров, как внутри, так и снаружи. Элементалы, подобно людям, долгое время словно бы бесцельно дрейфовали. Затем внезапно в центре пространства, образованного Квадратом, появились в одеждах Нирманакайи трое Посвящённых Белой Ложи, облачённые в белое. Они пристально разглядывали некую женщину, спящую в одиночестве посреди небольшого бедно обставленного дома в густонаселённом городе.

Один из Посвящённых обратил внимание остальных на звезду, которая появилась над ними, а затем указал на спящую женщину.

Нечто невидимое наблюдателям привлекло внимание Посвящённых, и по выраже-нию сосредоточенности на их лицах стало очевидно, что они издают ментальный призыв определённого рода. Со всех сторон привлекались рассеянные Элементалы, которые предпринимали попытки встать в линию и воссоздать разорванный Квадрат; но они ссорились и выталкивали друг друга из рядов, так что Посвящённые никак не могли совладать с ними и расставить их на прежние места. То один, то другой иногда оказывались на своём первоначальном месте, но всё равно большие участки пространства были совершенно пустыми, и оттого линии оставались разорванными.

Посвящённые вскоре исчезли; но один из них потом вернулся, уже в другом облачении, и встал рядом со спящей женщиной. Он разбудил её и долгое время беседовал с ней; Мэри увидела, что эта женщина была точной копией её самой.

Затем они вдвоём вышли, и маленькие кучки людей стали собираться, оживлённо обсуждая что-то.

После этого женщина в сопровождении мужчины, который сидел на скамейке у входа в момент прихода Мэри в пещеру, вернулись, в руках у них были большие ветки деревьев, покрытые листьями. Они отрывали листья и отдавали их тем, кого встречали. Люди, получая их, казались польщёнными, но очень скоро начинали ссориться между собой, вырывать листья друг у друга из рук, бросать на землю и топтать. Многие собирали изорванные листья в большие охапки, швыряли их в лица мужчине и женщине, давшим их, и убегали.

Никто из них, по-видимому, не замечал очевидной возбуждённости и быстрорастущей подвижности элементальных сущностей над их головами. Эти существа прилагали большие усилия, чтобы привлечь внимание людей и вернуть их назад. Порой кто-то возвращался и садился у ног мужчины и женщины, склонив голову, словно на него сошло просветление, и тогда было видно, как Элементал становится на место в своём ряду.

Следующая картина изображала город, парящий в небесах, не похожий ни на один из существующих городов; чрезвычайно прекрасен он был: белый как свежий снег и неописуемо совершенный. Каждая его деталь, равно как образы и движения обитателей, излучали гармонию, мир и изобилие.

На земле внизу одиноко стояли двое участников предыдущих эпизодов — мужчина и женщина. Они с видимой тоской смотрели вверх, на картину города, плывущего в облаках. Затем эти же мужчина и женщина, с двумя другими женщинами, появились в маленькой комнате в очень небогатом коттедже. Все четверо сидели за столом и были заняты сортировкой драгоценных камней, которые они доставали из сумок, лежащих на полу. Некоторые из камней отбрасывались как бесполезные, другие складывались в небольшие кучки на столе.

Дверь открылась, и возникла невидимая фигура другой женщины, держащей в ру-ках за спиной большой моток верёвки. Она переходила от одного сортировщика камней к другому, тайно разматывая верёвку по мере своего продвижения, пока не запутала их в сеть, из которой они уже не могли выбраться.

Тогда через окно стало проникать множество людей, мужчин, женщин и детей, некоторые несли в руках дары, но они превращались в пепел, как только к ним прикасался кто-то из четвёрки за столом. Другие воровато тянулись к кучкам камней на столе, и если им удавалось что-то схватить, тут же скрывались.

Одна из посетительниц, заключив главную сортировщицу камней в предательские объятия, похитила с её шеи тонкую золотую цепочку, на которой висел амулет, и быстро скрылась. Некто пришёл с кистью, покрытой дёгтем и, подкравшись к одному из сидящих за столом, провёл кистью по одной стороне его лица и шеи. Кто-то принёс подношение из пищи, но оно оказалось кусками гнилого мяса, как только к нему притронулся один из сортировщиков камней. У другого были острые, длинные и узкие ножи в рукавах. Подкравшись к мужчине и одной из женщин, он рассёк их одежду и оставил их обнажёнными перед лицом их мучителей.

Лишь иногда приходил кто-то и вставал рядом с ними и терпеливо разделял часть страданий и оскорблений, выпавших на их долю. И, когда это случалось, большой участок пространства в элементальном квадрате вдруг заполнялся и тихие, нежные звуки музыки раздавались вокруг страдающей четвёрки, принося им силу и утешение.

В одном углу комнаты, за грубой занавеской, прятались обнажённые мужчина и женщина. В руке у каждого была железная ложка, а перед ними на полу стоял огромный железный горшок, содержимое которого оба энергично размешивали. Женщина на мгновение прекратила своё занятие и, высунувшись из-за занавески, схватила маленького ребёнка и потащила его к себе. В мгновение ока маленькая шейка была скручена, а сердце вырвано и кинуто в горшок; останки же брошены в сторону, где собралась уже куча таких тел, прикрытых драным красным одеялом.

Затем атомы плиты стали вибрировать очень быстро, и начали излучать особую силу, которая привела окружающее пространство в быстрое движение.

Очертания стен пещеры и всех находящихся в ней словно бы расплылись и постепенно исчезли, видимым оставалось лишь пространство; но с исчезновением видимых форм стал слышимым какой-то гул, который постепенно преобразовывался в гармонию.

Поначалу в нём не было различимо никаких голосов или инструментов; но все нежнейшие звуки, когда-либо звучавшие на земле, будто смешались в один величественный, гармоничный, непрерывающийся аккорд, а всё пространство быстро заполнилось яйцеобразными, просвечивающими формами, сквозь которые проходили и играли лучи прекраснейших цветов и оттенков.

Ощущение времени и ограниченности в пространстве исчезло из сознания Мэри. Все чувства были поглощены новым состоянием сознания, в котором воплотились вся сила, вся радость и вся любовь. К тому же «Эго», или самотождественность Мэри, временно перешла в одну из этих яйцеобразных форм.

Звук гармонии нарастал; ощущение разделённости исчезло, и в совершенном ритме все формы как бы смешались друг с другом, затем преобразились и продолжили полёт в едином потоке, повторяя одни и те же движения.

Понемногу и постепенно Мэри начала улавливать очертания знакомых образов, и память отождествила их с прежними друзьями и знакомыми. Она также увидела то, что показалось вначале огромным квадратом из огненной субстанции, внутри которого все яйцеобразные формы плавали, перемешиваясь друг с другом.

Затем образ гигантского Храма из слепящего Белого Света возник и сформировался внутри этого огненного квадрата. Он казался частью фигуры, но тот способ, с помощью которого Храм был сооружён, так же как и материал, из которого он был создан, не поддавались описанию, поскольку каждая его часть являлась одной из яйцеобразных форм, в которых были воплощены «Эго» огромного множества людей.

На какой-то миг все очертания Храма стали ясно видимы, но в следующий момент они исчезли, и формы плыли как прежде.

Затем постепенно всё стало меняться, гармония уменьшила свою силу, и послышался тот же гудящий шум, что и вначале. Стены пещеры, плита и люди вновь стали видимы, и лишь частично сформированный Мистический Квадрат остался поверх всего.

Человек с жезлом встал и, обращаясь к Ведущему, сказал: «Возьми эту Сестру, а также остальных и отведи их туда, откуда они пришли».

ТРИ СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ

Богоподобное существо стояло на возвышенности, устремив пристальный взор в пространство. Внезапно глаза его обратились к тому месту, где играл на траве ребёнок, напротив прекрасно построенного и хорошо оборудованного бунгало. Оно стояло на небольшом возвышении всего в нескольких сотнях футов от небольшого соснового бора. По случайности деревья занялись огнём. Родители ребёнка поспешили в лес, и пытаясь потушить огонь, сгорели. Огонь быстро приближался к опушке леса, и ребёнок, не осознавая своей явно печальной участи, всё ещё смеялся и играл с детским ликованием.

Скрестив руки так, чтобы собрать и сконцентрировать свои жизненные силы, богоподобное существо воззвало к небу низким, приятным, протяжным голосом — и из пространства, окружающего его, — явно в ответ на его призывы — эскадрон за эскадроном появились крошечные облакоподобные формы. Постепенно они притянулись друг к другу, создав клиноподобное тело. И как будто по чьему-то распоряжению, поднялись высоко, повернулись по направлению к солнцу и исчезли из вида с огромной скоростью.

Огонь достиг края леса, уже загорелась трава и окружающие заросли, как вдруг среди ясного неба с быстротой циклона появилось огромное облако. Ветер переменился, и пламя было отброшено на западную сторону леса, которую уже заливал поток воды, оставляя на опустошённой земле мёртвые тела родителей, но целого и невредимого ребёнка и бунгало…

Много лет прошло. Ребёнок, превратившийся в 18-летнего юношу, работал на крыше высокого здания и стоял в одном метре от края вентиляционной шахты. Испугавшись разверзнувшейся перед ним глубины, он потерял равновесие и шагнул за край крыши… То же величественное существо сидит перед входом в пещеру, расположенную в длинной гряде гор, и сосредоточенно смотрит вверх. Казалось, он наблюдает за действиями громадной птицы на небе, которая постепенно приближалась к нему. Птица оказалась воздушным кораблём. Глаза человека вели корабль на большом расстоянии, затем он быстро поднялся, скрестив, как и раньше, руки, и сосредоточил свой взгляд на человеке, который был пассажиром на воздушном корабле. Как только одна нога работающего на крыше юноши ступила за край крыши, длинный шест с большим металлическим крюком на конце ударил его по шее, захватив слегка за одежду, и вытолкнул его назад на крышу. В падении он высоко поднял ногу и, хотя был немного ошеломлён, всё же сумел увернуться от края. Шест был брошен из воздушного корабля его пассажиром, который видел и осознавал опасность, угрожающую другому человеку. Этот пассажир бросил первую попавшуюся вещь, видя надежду на спасение в том, чтобы отбросить попавшего в опасную ситуацию назад.

И снова тот же человек, которого мы видели ребёнком и юношей. Теперь это уже мужчина сорока лет, сильно изменившийся внешне и характером, — врач и учёный, хорошо известный во всём мире своими исследованиями в области бактериологии. Другой известный учёный, прибывший домой после научной командировки в джунгли Африки, дал ему тюбик, содержащий яд одной из самых смертоносных змей, одна капля которого, попав в кровь человека, вызвала бы психическое расстройство или смерть. Человек держал тюбик в руке, когда случилось нечто поразившее его, и он невольно закрыл рукой тюбик, но так сильно, что сломал его, таким образом сильно порезав руку и позволив яду попасть в открытую рану. Тогда случился странный феномен. То же существо, которое так чудодейственно вмешивалось ранее в его жизнь, как бы зависло в воздухе над головой врача. Обычный сосредоточенный взгляд. Вдруг раненый человек ощутил какое-то втягивание вокруг его раны. Ткань оттянулась от раны, как бы втягиваемая насосом, струя крови и зелёной жидкости брызнули из пореза. Затем послышались громкие слова: «Три раза ты был спасён — отдай миру служение, которое Я тебе дал, иначе ты Меня больше не увидишь. Только так Я могу войти в человеческую жизнь».

И пришло великое пробуждение Мудреца — стало ясно, что многие избавления от опасности, спасения жизни, неожиданно данные, были сознательно совершены Великими Душами, которых мы называем Учителями и которые никогда не были признаны и не вызывали чувств благодарности или попыток воздаяния.

Но вот приходит время в земной жизни, когда больше не даётся такая помощь, так как некоторый долг оплачен. И с тех пор ни мужчины, ни женщины не имеют помощи со стороны — пока человек не будет следовать Закону бескорыстного служения. Тогда и сверхъестественная помощь может быть оказана. Мне кажется, история странного спасения человека из разряда исключительных — ведь обычно люди предоставлены своей судьбе, и эволюционный закон не в долгу перед ней.

ЧИСТАЯ ЛЮБОВЬ

«Силой подобен он десяти, ибо сердце его чисто», — так описывает поэт свой иде-ал, Сэра Гэлахада. В этих словах содержится истинная философия жизни.

Мы накануне нового цикла. Мы прошли через поколения, когда физическая и интеллектуальная мощь были наиболее созвучны духу времени. Сейчас мы приближаемся к тому циклу, когда чистота сердца, подобная чистоте Сэра Гэлахада, — как раз то, что необходимо.

Истинная любовь или дружба — это открытие, а не благоприобретение. Во время своего жизненного путешествия нам придётся встретить тех, кто должен провести с нами особую работу при особенных обстоятельствах. Среди них — люди, с которыми мы не имеем настоящих взаимоотношений: они общаются, делают бизнес с нами и проходят мимо нашей жизни. Есть и те, кто подходит несколько ближе; мы связаны с ними семейными узами или дружбой. Мы несём их в своей памяти до самого конца. Это не просто приятели или знакомые, но те, кто разделяют само наше существование.

В этом случае люди действительно неразделимы. Они рождены под одной звездой, в обоих вложен один и тот же замысел в момент рождения. Фактически, тогда же рождается и замысел их встречи. Такие проходят рука об руку сквозь века, и так должно продолжаться. Любовь, заложенная в них при рождении, божественна и вечна. Тень может иногда пробежать между ними, но через короткое время рассеется, и тогда их союз воссияет в ещё большем великолепии. Эта любовь — подобна любви Сэра Гэлахада.

Жизнь духа — это радость, мир и восторг. Главный критерий — не религиозность, но Любовь, жизнь в Любви.

Нам говорилось, что сейчас масса людей в этом мире — саморазрушающиеся существа прошлых эпох, многие из них, что касается их личной жизни, находятся на пути вниз.

Их «Эго» вынуждено создавать новые убежища для своих нужд; после изучения этого предмета с точки зрения физиологии, морали и психики я убедилась в правдивости этого утверждения.

Даже пример так называемых чувственных цивилизаций, подобных помпейской, — это серьёзный урок для нас. В те далёкие времена люди хоть и мельком, но всё же улавливали проблески Божественного. В то время как многие были слишком склонны замечать лишь низшие проявления Закона любви, истинные поэты, скульпторы, художники и музыканты созерцали и воплощали принципы действительной красоты и правды. Это не считалось предметом, о котором говорится полустыдливо.

Любовь была наивысшей реальностью вдохновения; великие любовники были величайшими героями. Но мы, бедные, достойные жалости пигмеи, наполовину стыдящиеся нашей любви перед другими, мы на пути полной неспособности на такую дружбу, которая считалась тогда наиболее желанным благом.

Мы слишком малы, слишком убоги и посредственны, чтобы воспринять и воплотить в жизнь идеал, данный нам Платоном. К примеру, даже если в нашу дружбу не вкралась ещё никакая примесь чувственности, дьявольские зловредные сплетни обеспечат это. До сих пор тот идеал — единственный из всех, за который мы должны бороться, ибо без Любви мы бессильны навеки. Милосердие и Любовь — сходные понятия, но они поразному трактуются обыкновенными мужчиной и женщиной.

Святой Павел дал нам истинное определение милосердной Любви к ближнему: «Любовь многострадальна и добра, не раздражается и не мыслит зла, всегда надеется, всё переносит».

Много ли у нас такой Любви? Слава Богу, мы имеем надежду на это и веру, чтобы бороться за этот идеал. В будущем давайте постараемся помнить о том, что, «кто более любит, тот имеет дать более» — и это главное, в чём нуждается мир, в чём в особенности нуждаемся мы; и, наконец, что Великая Ложа ждёт от нас этого, чтобы делать своё дело для создания Братства людей.